Какое-то время Андрей был шаманом, но понял, что это было не его: зачем смотреть в чужой огород, если у нас не хуже? Там шаманы, у нас были характерники. У каждого характерника были свои особенности: кто-то хорошо лечил, кто-то воевал здорово, кто-то рисовал, кто-то ведал.
С тех пор, как Андрей начал новую жизнь, со многими старыми знакомыми и друзьями связь оборвалась.
– Никого не осталось. Почти никого, – отвечает, улыбаясь, казак. – Но я понимаю, что, возможно, я стал энергетически, духовно выше. И эти люди за мной не поспевают. Я общаюсь, здороваюсь, рассказываю что-то о своей жизни. Но человеку в ответ рассказать интересно о том, как он пьянстовал, как он веселился, как он кого-то «снял», а мне это не интересно уже. Мне интересно лечить землю сейчас, потому что она болеет, потому что её убивают неразумные люди, мне интересно менять сознание людей, потому что они путем геноцида были загнаны в какую-то нишу, где живут, как инфузории-туфельки, то есть рабы, – делится казак.
Андрей объясняет, что, по его мнению, человека делают рабом с самого детства. В детском саду, куда мама с папой отдают ребенка, потому что у них нет на него времени. Со школы, где, как и в саду, происходит сплошное уравнение всех под одну гребенку. Казак уверен, что немалую роль играет и гендерное воспитание: